Об истории нашего района в конце 19-начале 20 веков на основе материала, собранного в 1964 году учителями и учениками Солонешенской средней школы, рассказывает начальник архивного отдела администрации района С. Носарева.
Много раз на страницах газеты работники архива говорили о важности документов личного происхождения. Информация, хранящаяся в архиве, не отражает всей полноты прошлой жизни. В документах в основном статистический материал, отчетность района по важным для него направлениям — частной, общественной, политической, хозяйственной жизни. Документы отражают официальную точку зрения. За ними теряется дух эпох, их неотъемлемая человеческая сторона. А ведь любая история, любая эпоха — это людские судьбы.
Наша основная задача заключается в том, чтобы сквозь призму личных воспоминаний человека раскрыть малоизвестные факты о жизни людей: чем жил обычный человек, что чувствовал, какие были у него стимулы, чем занимался в свободное время, как отмечал праздники, чем питался?
В этом году нашему району исполняется 95 лет. Это и много и мало одновременно. Сколько событий, свершений, добрых дел произошло за эти годы. И каждому, кто родился здесь, кто живет и трудится сейчас, дорог родной район. Нет такого человека, которого бы не волновала его судьба, его будущее.
Вниманию читателей представляю материал по воспоминаниям жителей Солонешенского района.
Отмена крепостного права в 1861 году, открытие Алтая для заселения в 1865 году, неурожай в России в 1880-м и голод в 1890-1891 годах усилили переселенческий поток в Солонешное.
1891 год… Малоземелье, засуха, выжженные солнцем поля и пыльные дороги, переполненные толпами людей и обозов.
«Поднялась и Воронежская губерня, — с горечью рассказывал Семён Иванович Абрамов, управляющий Первомайской фермой, — на восток, в Сибирь обетованную потянулись обездоленные, напевая:
В год голодный,
в год холодный
стали подати сбирать…
В числе искателей счастливой жизни были мой дед и отец. Отцу тогда чуть перевалило за шестнадцать, а его братья и сестры были мал мала меньше, едоков много, а работников — дед с бабкой да мой отец.
Осели горемыки в Усть-Пристани на берегу Оби. Восемь лет батрачили Абрамовы на купца за 12 рублей в год.
В суровую зиму 1900-1901гг. на 12 лошадях дед с отцом поехали за сеном. Повалил снег, подул ветер, в степи завыла вьюга… Передняя лошадь сбилась с пути, устала и замёрзла, погиб и дед… Остальные лошади спаслись за возами с сеном, уцелел и мой отец».
После трагической гибели деда, Абрамовых стали называть Морозовыми, пока они не вступили в колхоз в селении Булатово Солонешенского района. В колхоз Абрамовы вошли с единственной саврасой лошадёнкой.
При царе чиновники так объясняли причину бегства крестьян из России в Сибирь: «Мужики искали такие места, где бы калачи росли на берёзах».
На что Егор Платонович Кулешов рассказывал:
«Малоземелье и помещики вытолкнули нас из родной Черниговщины…
В 1896 году ходоки писали из Топольного: „Приезжайте к нам, здесь в хату сама вода льётся, в ограду трава валится, и с горы в печку сами дрова катятся“.
Двадцать пять семей сорвались с родных мест и двинулись в Сибирь, на восток… Двенадцать лет мне было, я хорошо помню и звук кандальный, и путь сибирский дальний.
Снег и снег всюду, а на дворе уже середина апреля. Доехали до Ново-Николаевска, пароходы ещё не ходили, ждали навигации на станции Кривощеково, жили в переселенческих бараках. Из 25 семей похоронили 12 мальчиков…
С началом навигации отправились в путь. Остановились в Солонешном. А тут хозяйничали Ваньковы, Плотниковы, Огнёвы, Гейковы и Шубины. Так и говорили: „Огневский или Гейковский край“. Всё село было поделено на Ваньковские, Шубинские, Гейковские и Огнёвские территории.
Десять лет батрачил я у Ванькова Петра Семёновича. Первые годы мне платили по 15 рублей, потом по 25 и последний — 1918 год — 50 рублей.
Работа меня не так угнетала, но вот унижений и издевательств от кулаков я переносить не мог. Мальчиком мне приходилось работать у Сибирячихинского кулака-старовера. Ради потехи он, бывало ляжет среди двора, оголив свой мясистый зад, и заставляет меня целовать жирные ягодицы. Я плачу, протестую, а братья кулака силой нагибали меня… Ну я и укусил его от злости и обиды. Опомнился ночью, лёжа на сырой траве, тело горело и ныло от побоев».
Heлегка была жизнь и у потомственного батрака Петра Нестеровича Паутова.
До установления советской власти Паутов батрачил с женой у купца Бориса Алексеевича Алексеева. Жил, как он говорит, в избушке-малушке. Она и теперь цела, в ней живёт Варя Плотникова. Купец его жене платил 6 рублей в месяц, а ему — 10. Не было, конечно, отпусков или там бюллетеней по болезни. Налоги богачи платили вдвое-втрое меньше бедняков.
Бывало загуляет купец в зимнюю стужу, прокатит его Паутов на тройке до Ванькова Петра Семёновича, и кутит он там с вечера до рассвета. Кучер же сидит в лютую зимнюю ночь около лошадей. Греться в избе не разрешали, чтобы не подслушивал работник их разговоров.
Рассказывал Пётр Нестерович и о расселении богачей в Солонешном, и об их экономической мощи.
«Дом купца Богданова Степана Гавриловича стоял, где ныне расположена контора райпотребсоюза. Дом был двухэтажный, сгорел он после Великой Отечественной войны. Где теперь находится база РПС, был магазин, а маслодельный завод стоял на берегу Ануя, сейчас там стоит старая пекарня. На заводе круглый год работало по 5-6 рабочих. Когда заселился центр села, то Богданов свой магазин перевёз ближе к покупателям, к месту нынешнего клуба.
Купец Огнев Иван Селеверстович жил в доме, где в настоящее время находится комхоз и гостиница. В нижнем этаже был магазин, а наверху — хоромы, опочивальня. Маслозавод Огнева стоял на углу, где теперь размещается партком. Огневы имели на Ануе мельницы, по 10 дойных коров и по 5 рабочих лошадей, работало у них по 6-7 рабочих ежегодно.
«Ваньков Пётр Семёнович жил около старой почты. Его двухэтажный дом перевезли в центр и построили парткабинет, сейчас в этом доме разместился райсобес. Имел Ваньков 20 дойных коров, до 40 лошадей (с молодняком). Сам не работал, имел двух работников и стряпку. Стряпку Ваньков изнасиловал, и она умерла от родов. Зарубили его партизаны в кустах около нынешней конторы ДЭУ .
Где живет Букреев Сергей Иванович, стоял дом купца Шубина Игнатия Гавриловича. Его маслозавод стоял на нынешней усадьбе Казанцева. У сына Шубина был магазин в Медведевке.
На территории нынешнего детсада стоял двухэтажный дом купца Гейкова Павла Михайловича, а где теперь электростанция комхоза, был маслозавод. Кожевенный завод Гейкова дымил за Комсомольской фермой. Работало на заводе до 10 рабочих. Выделанные кожи вывозили в Бийск.
Гейков был нечистоплотен, у своего помощника Ярославцева Фёдора Ивановича отбил жену, а когда ему было уже за 60 лет, привёз из Бийска ещё и девушку.
Ваньков Абросим Васильевич кроме лошадей и дойных коров имел до ста маралов, а Горбунов Афиноген Иванович — 50. Панты продавали по 7-9 рублей за фунт. В доме около новой почты, где живут Зацепины, жил торговец скотом Денис Фёдорович Барсуков. Весной он скупал у населения телят, летом выращивал на обильных травой пастбищах и осенью сдавал нагульный скот в Бийск. Детей у него не было, работали батраки. При советской власти батрак зарубил хозяев и батрачку».
Богачи заселяли центр села, а бедноте отводили места по Солонешке. Кулаки владели лучшими сенокосами, пастбищами и пашнями, где они строили заимки, водяные мельницы, пасеки.
С появлением железных плугов, борон, конных сеялок, молотилок, веялок увеличивалась запашка новых земель, расширялась посевная площадь. Если в 1908 году в Солонешенской волости засевалось 6875 десятин, то в 1913 году посевная площадь составляла 8000 десятин, а в 1917 году — 9623 десятины.
Росло и население. На 1 января 1909 года в Солонешном проживало 1702 человека, в 1911 году — 1890 человек, а в 1917 — уже 2046 человек.
На новых местах переселенцам выделяли наделы из излишков земельного фонда старожилов или из кабинетских земель. Но богачи- старожилы не хотели уменьшать свои наделы и выступали против переселенцев. В приеме в сельскую общину отказывали по различным выдуманным причинам: община не знает переселенца или переселенец курит табак, и этот дурной пример могут перенять дети старожилов, или же предъявляли переселенцам непомерно большой выкуп, который они уплатить не могли.
Не принятые в общину переселенцы батрачили на кулаков почти задаром или брали в аренду у богачей худшие ненужные им земли, или же под напором неприязни, гонения и побоев уезжали в другие места.
«В 1911 году мой отец с семнадцатью рублями в кармане бежал из Вятской губернии в Сибирь, на Алтай… Бежал от безделья и преследования попа и помещика», — рассказывал бригадир из посёлка Мульчиха Пётр Михайлович Носов.
— О земле спрашиваете… Если лечь поперек полосы, то ноги будут на земле у одного соседа, а голова —
у другого, — пояснил он. — Вот вам и малоземелье.
А попы долгогривы… О них так старики говорили: «Родись, живи, женись, умирай — за всё попу денежки отдай». Духовенство не знало засух и недородов, у них был всегда урожай.
На лошадях, пешком, а через Бию и Катунь на лодке, пробирался папаша в райскую землю, в горы, в Мульчиху через Солонешное.
Но и здесь было несладко бедному люду. Вот где теперь Мульчихинская школа, в этом доме жил местный богач Быков Ульян Еремеевич. У него было около 400 штук маралов, белее 40 дойных коров, целый обоз лошадей с упряжью, сёдла под серебром.
Были и другие богачи, под стать этому. Кормил батраков богатей чёрным чёрствым хлебом, обратом и «мясным» бульоном. Завернёт бывало курицу в холщовую тряпицу и раз пять-шесть варит её. Под конец бульон уже и не пахнет мясом, а мясо курицы становится чёрным и сухим, как мочало.
А как расчёт с батраками производили? Да как их душеньке было угодно. Один из работников как-то осмелился потребовать справедливой платы, так и погиб бедняжка. Богачи посадили его в бочку, закупорили, завезли на высокую гору и скатили в пропасть.
Примером батрацкой кабалы на кулаков являлись семьи Егора Платоновича Кулешова, Петра Нестеровича Паутова, Петра Михайловича Носова и других. А в 1909 году непринятые в Солонешенскую общину бедняки во главе с Кириллом Фёдоровичем Метла образовали в Казазаевском логу посёлок Дмитриевский.
С ростом населения в Солонешном создаются кое-какие нужные правительству и богачам общественные учреждения, церковь.
В 1901-1903 годах образуется Солонешенская волость, на территории нынешнего Дома культуры была построена церковь, в 1905 году открылась церковно-приходская школа, в ней учились дети богачей.
10 июля 1892 года Бийское отделение Епархиального училищного Совета писало Сибирячихинскому священнику Никите Сорокину: «Во исполнение Епархиального училищного Совета от 22 июня с/г за № 532, отделение имеет долг препроводить Вашему Преподобию 25 рублей на приобретение необходимых классных принадлежностей для школы грамоты в селе Сибирячиха. О получении денег отделение просит уведомления».
Что можно было приобрести на отпущенные школе 25 рублей? К тому же деньги вручались не учителю, а попу, который больше всего заботился не о школе и школьных делах, а о церкви. И кто знает, на какие нужды расходовались школьные денежки.
Вот почему три четверти населения царской России не умели ни читать, ни писать. В 1911 году на всю Россию было только 100295 школ, в них обучалось 6180000 учащихся, чуть более одной пятой всех детей и подростков школьного возраста.
Однодневная школьная перепись, проведенная 18 января 1911 года, показала отсталость царской России в деле народного образования от всех стран Европы, Капской колонии в Африке, Трансваале, Парагвае, во всех штатах Австралии и даже на островах Новой Зеландии. Если в Швейцарии ежегодно на одного жителя по народному образованию расходовали 6 рублей 8 копеек, то в России лишь 56 копеек. В Сибири на одну школу приходилось 35 кабаков.
Изучая состояние народного образования в России, B.И. Ленин в 1913 году писал: «Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, света и знания… Такой страны в Европе не осталось ни одной, кроме России».
Тем не менее в районе развивалась промышленность: маслодельные заводы, водяные мельницы, кустарные предприятия по обжигу извести, производству дёгтя, выделке кирпича и артели по добыче золота.
Интересно, как боролись за прибыль в маслодельной промышленности. Купец Павел Михайлович Гейков первым построил маслодельный завод на Ануе за нынешней Комсомольской фермой и покупал молоко у односельчан по 25 копеек за пуд, а купец Игнатий Гаврилович Шубин построил завод в центре села и покупал молоко уже по 30 копеек за пуд, Степан Гаврилович Богданов стал платить за пуд молока 35 копеек.
В 1912 году часть зажиточных крестьян создали кооператив и повысили цену за пуд молока до 50 копеек.
Для связи с жителями за Ануем в 1910 году был пущен паром, а в 1914 году через Ануй построили мост, правда он был узенький и примитивный. В дальнейшем мост укреплялся и перестраивался (1918-1926 гг.)
Клевакин Фатей Кузьмич говорит, что на левом берегу Ануя в 1898-1907 годах американцы открывали рудник, в котором добывали медь, а в логу в родниках и ключах — золото. На руднике работало до ста рабочих. Медную руду и золото на подводах возили в Бийск. И теперь это место называют рудничным, там сохранились остатки шахт.
У Фатея Кузьмича в том логу стояла заимка, разводил он на ней скот и уток. Однажды осенью заколол утку и в зобу обнаружил кусок золота. Сдал золото купцу Шубину И.Г., купец дал ему за него 4 аршина плиса.
Микшин Василий Иванович дополняет рассказ Клевакина: «Добыча золота проводилась в Булатово и Матвеевке. До 1905 года прииск принадлежал американской концессии. Рабочих работало на прииске до 100 человек. Работали киркой, лопатой, для промывки золота использовали лоток, воду откачивали конями. Возобновил работу прииск в 1922 году и действовал до 1943 года. Из-за малой производительности его закрыли. В Матвеевке на прииске работало 150 рабочих, в Булатово — 200 человек, а всего насчитывалось до 800 рабочих, служащих и обслуживающего персонала».
В сборе этого материала, датируемого 1964 годом, участвовали учителя Солонешенской средней школы: Л.В. Матвеева, П.И. Гурин, Ф.А. Котенева, Сидоркин Н.Г., ученики: Бельдинова Лариса, Латкина Нина, Краскова Раиса, Малявко Нина, Шипунов Коля, Чекменёва Света, Воронова Света.
Материал из газеты Солонешенского района «Горные зори».
