Ирина Абрамова, легендарный врач двух городов

Врачебной династии Мулициных-Абрамовых-Зайцевых 309 лет. Именно столько лет члены этой семьи помогали людям, способствовали становлению медицины в Алтайском крае, принимали непосредственное участие в создании медицинских учреждений в Бийске. Вот уже и младшее поколение подхватило эстафету: из пяти внуков двое выбрали медицину, у самой юной – Иринки – есть еще время подумать, но мало кто сомневается в ее выборе.

Биография этой большой семьи уместилась бы не в один том. Сегодня о некоторых событиях своей жизни, 55 лет из которых было посвящено служению медицине, нам поведает Ирина Георгиевна Абрамова, заслуженный врач Российской Федерации, бывшая заведующая радиологическим отделением Бийского онкологического диспансера.

Помнят Ирину Георгиевну и ее супруга, Валентина Николаевича и в Белокурихе. Валентин Николаевич Абрамов работал директором курорта, Ирина Георгиевна стала первым главврачом санатория «Россия».

Но обо всем по порядку со слов самой Ирины Георгиевны:

 

По стопам матери

Я привыкла, что меня зовут Ириной, хотя при рождении мама по настоянию папиной родни назвала меня Идой. Я сама удивляюсь, но никто никогда меня так не называл. По паспорту я до сих пор Ида.

А мое любимое имя – Дарья, Даша, потому что мою любимую бабушку звали Дарья Аверьяновна. Это был самый родной человек в моем детстве, которое пришлось на годы войны. В то время мы жили в Барнауле. Мама закончила институт в 1941 году, на фронт ее не взяли, но дома я ее практически не видела. Все время она находилась в госпиталях. Папа был главным инженером железнодорожного депо, его тоже не взяли на фронт, но дома он бывал еще реже, чем мама. Для меня и трех моих двоюродных братьев и сестер – в то время наши семьи жили в одном доме – бабушка была всем: и богом, и царем, и генералом, и нянькой. Мы даже не знали, зачем существуют мама и папа. У нас была бабушка Даша. К сожалению, она ушла из жизни очень рано.

Когда мне исполнилось 8 лет наша семья переехала в Бийск. К тому времени мои родители разошлись. Мама повторно вышла замуж за офицера, которого по долгу службы перевели в Бийск. Так мы здесь и остались.

Перед глазами всегда был пример моей мамы Надежды Владимировны Мулицыной. Долгое время мама возглавляла санэпидемстанцию, она была очень волевой и энергичной женщиной. Одна из самых больших ее заслуг в том, что она курировала строительство многих лечебных учреждений в городе, в числе которых центральная городская больница. Мама все время находилась в заботе о больных, постоянно оказывала помощь людям, поэтому при выборе профессии я не колебалась. По стопам мамы я поехала поступать в Томский медицинский институт на лечебный факультет. Как же это было страшно – ехать так далеко, одной. На время поступления нас, абитуриентов, поселили в комнате на 17 человек. Тут-то и пригодилась самостоятельность, воспитанная в нас бабушкой.

Конкурс был большой, но я поступила.

 

Становление в профессии
Мать Ирины Георгиевны, Надежда Мулицына.

После 6 лет обучения в мединституте я осталась еще на один год в Томске. Я попросилась в Томский областной онкодиспансер в отделение радиологии на время, пока мой супруг Валентин Николаевич Абрамов учился в ординатуре. Может быть, моя мама как-то поспособствовала тому, но только после окончания ординатуры Валентина Николаевича запросили из Томска в Бийск.

Так мы вернулись в город, ставший впоследствии родным не только для моего мужа, но и для его родителей, которые со временем переехали с Дальнего Востока в Бийск.

Когда мы сюда вернулись, онкодиспансер в городе уже был. Он располагался в одноэтажном бараке К-7. Одна стена его подпиралась столбом, в здании находился кабинет рентгенотерапии и небольшой стационар. В 1966 году мне было 26 лет, я собиралась уходить в декретный отпуск, когда меня вызвал Евгений Васильевич Печенкин, руководитель Управления здравоохранения города, и сказал, что я буду главным врачом онкодиспансера.

Я объясняю ему, что собираюсь в декретный отпуск, а он мне: «Ну и что, главврачи разве не рожают?». Я успела принять троих молодых врачей до ухода в декрет, но они мне не дали посидеть в отпуске. Прошло только полтора месяца с рождения дочери, как они все вместе пришли и стали звать меня обратно на работу. А как же ребенок? Давай, говорят, мы ей няньку найдем. И нашли соседскую девочку, которая полтора месяца нянчилась с Леной.

Валентин Николаевич как врач показал себя очень хорошо и довольно скоро стал главным врачом больницы №3. Но и на этом месте долго ему работать не пришлось. После ухода Евгения Печенкина из жизни в1968 году Леонид Трофимович Гаркавый уговорил мужа возглавить горздрав, говорил, мол, иди – не бойся, мы будем помогать, будем вместе решать, как быть. Сказал, что им предстоит много дел. Этих дел оказалось 22 лечебных учреждения: многое построили, что-то реконструировали, перепрофилировали новые жилые дома под стационары детской и второй городской больниц. Проще сказать, чего он не коснулся: медсанчасти Бийского олеумного завода, потому что это было ведомственное учреждение, и недостаточно – тубдиспансера, на тот момент это лечебное учреждение обладало хорошими условиями. Вот такой период ему выдался.

 

У истоков радиологической службы

Работая в Томском онкодиспансере в отделении радиологии, я внимательно изучила, как там все организовано. Самое главное, я поняла, что онкологическая служба без радиологии не может существовать полноценно.

В Бийске же меня встретил сарайчик, называемый онкодиспансером, в котором совсем не было врачей. Я вышла на работу и задумалась, с кем же мне поговорить, кому рассказать, что так нельзя с онкологией обращаться. В молодости ведь ничего не страшно, вот я и пошла со своими заботами сразу к первому секретарю партии. На меня поначалу посмотрели удивленно, я принялась рассказывать, сколько людей болеет раком, что так, как мы лечим, лечить нельзя. У нас годичная выживаемость онкобольных составляла 30%, а пятилетняя вообще не проглядывалась. И там прониклись. Первым решением стало то, что онкологической службе надо подобрать какое-то помещение. Мы, молодые врачи, обрадовались, начали бегать по городу, искать, что бы нас устроило, чего бы нам попросить. Нам чего только не предлагали. Но тут освободилось здание техникума с собственной котельной, его-то нам и отдали. Сейчас это старое здание онкодиспансера, второй дом, с которым связано много событий.

Помню, когда мы получили первый ускоритель, выяснилось, что загружать его нужно через крышу, но под крышей уже капитально была установлена защита от излучения. Все ходили вокруг, и никто не знал, что делать. Тогда собрались наши доктора, лаборанты, шофера, мы привлекли друзей, обмозговали это дело и вручную затащили ускоритель через окно. Выломали углы, немного повредили стены и полы, но занесли аппарат. Можно сказать, отделались малой кровью, чем и заслужили аплодисменты всех, кто наблюдал эту сцену.

 

Прикосновение к Белокурихе

В 1982 году крайком партии направил Валентина Николаевича в Белокуриху на должность генерального директора курорта Белокуриха. Я по-прежнему работала главным врачом онкодиспансера, но у меня и мысли не было, чтобы муж уехал, а я тут осталась.

В Белокурихе нам устроили экскурсию по строящимся корпусам двух десятиэтажных зданий, мне сразу предложили стать первым главврачом будущего санатория. К тому времени в одном из корпусов уже начались отделочные работы, в другом этот этап приближался. Я смотрела на эти две громадины и понимала, что их можно назвать как угодно: пансионатом, гостиницей на 1000 мест, но не санаторием. У строящихся зданий напрочь отсутствовала лечебная база. Почему меня сразу зацепила тема с лечебной базой? Я была свидетелем того, как в бийский онкодиспансер из Белокурихи привозили на консультацию недообследованных отдыхающих, у которых мы выявляли онкологию вплоть до запущенных форм. Поэтому у меня сразу возник вопрос, а как принимать 1000 человек, не имея никакой лечебной базы? Кто и где их будет смотреть?

Сразу стало ясно – надо останавливать работы и делать по-другому. Вы бы знали, какая на это разразилась буря. Нам говорили: «Вы что?! Все утверждено, это уже не проектирование, это уже строительство. Поезд давно ушел, если не хотите заниматься, то и не лезьте сюда». Но шум уже подняли, приехало руководство из Центрального совета по управлению курортами, начали обследовать, анализировать работу поликлиники, на которую был весь расчет. Планировалось, что люди будут жить в санатории, а проходить обследование и лечение – в поликлинике. Но поликлиника была уже загружена и без этого тысячника. Тогда признали, что нельзя ею одной обходиться. Ну и решили, что часть мест в санатории нужно переделать в лечебную базу. Так мы сумели добиться перепроектирования санатория. Потом я уже посмотрела и сказала, что это совсем другое дело, теперь есть где лечить. Вся дальнейшая работа по этому санаторию и заслуги принадлежат Геннадию Захаровичу Роту.

Когда стартовало перепроектирование, требовалось санаторий узаконивать, подняли вопрос о том, как его назвать. Раз санаторий строился в месте под названием «Медвежий лог», то и первое предложение было назвать его «Медвежьим логом». Гости из других курортов тогда поинтересовались, неужто в самом деле у нас медведи встречаются? Над ними стали подшучивать, а вы, спрашивают, не встретили разве еще ни одного? Я говорю, так мы вообще людей распугаем, никто не поедет. У меня было мнение, что такой громадине в качестве названия нужно что-то внушительное, чтобы звучало, как сама Россия. Так это и подхватили, тем более, что санатория с таким названием рядом нигде не было.

В 1984 году мы вернулись в Бийск. По возвращении я уже не захотела быть главным врачом онкодиспансера. Во-первых, во время моего отсутствия уже назначили главврача. Во-вторых, я вернулась в свою радиологию, которую я и создала когда-то на ровном месте.

За время работы в радиологии я подготовила немало учеников, поэтому на пенсию в этом году я вышла со спокойным сердцем.

Поделиться в социальных сетях:

[SvenSoftSocialShareButtons]

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован.